– Еще бы! Не ставшая козырем «шестерка» сбрасывается в отбой.

– Послушай меня, Кир…

– Твои объяснения никому не нужны! – злорадно перебил Сулимов. – При чем здесь карлик? Жалкий, отработанный материал. Он никому не интересен. Если его даже повесят на Триумфальной арке, никто не обратит внимания…

– А если повесят меня – обратят? – с какой-то легкомысленной игривостью поинтересовался Трепетов и, протянув руку маникюрше, кивнул – та стала наносить на ногти бесцветный лак. Девушка была очень недурна собой: смуглая кожа, азиатский разрез глаз, симпатичные ямочки на щеках.

– Повесят – не повесят, но за тебя возьмутся, Семен. Крепко возьмутся. Скажу по старой дружбе: на тебя открывают три уголовных дела. И это только начало. Ближайшие четверть столетия ты гарантированно проведешь где-нибудь в болотах Карелии. С бензопилой в мозолистых руках…

Сулимов не выдержал, рассмеялся злорадно.

Трепетов улыбнулся и опять посмотрел на свои ногти. Они были безукоризненны.

– Мне очень страшно, – сказал он и благосклонно улыбнулся маникюрше.

– Бойся, не бойся, а тебе все равно кирдык. Ты заигрался, Сёма. Потерял нюх. Потерял страх. И как следствие, потерял доверие у определенных людей.

– Когда меня арестуют?

– Как бывшему другу скажу – это вопрос минут. За тобой уже поехали. И все дороги в Жаворонки перекрыты…

– Ай-ай-ай! – Трепетов протянул девушке купюру и слегка помахал рукой: сдачи не надо.

– А если клетка пуста? Вдруг птичка улетела? – насмешливо спросил он и бросил взгляд в окно. Прямо за террасой начиналась пальмовая аллея, а еще дальше плескался лазурный бескрайний океан. Одетая в розовое кимоно маникюрша поднялась из-за столика, присела в поклоне, произнесла короткую певучую фразу на каком-то экзотическом наречии и удалилась, дробно стуча деревянными подошвами.

– …И чистит перышки где-нибудь в другом месте?

– Врешь, – хмыкнул Сулимов. – Этого не может…

– Может, Кир. Очень даже может.

Трубка замолчала на некоторое время. Там просчитывали возможность блефа.

– А твои активы? А недвижимость?

– Ну, что-то я успел перевести или продать, что-то не успел. Но это мелочи, Кир.

– А твои бабы? – чуть не взвизгнул Сулимов. – Маша? И эта новая, как ее… Полина?

– А что бабы? – рассмеялся Трепетов. – Были эти, будут и другие. Здесь, кстати, попадаются очень неплохие экземпляры.

– Ты никогда не сможешь вернуться сюда!

– Весьма сожалею.

– Тебя все равно вычислят! Ты…

Трепетов отключил связь и убрал телефон в карман. Послышался знакомый дробный перестук. Из соседней комнаты вышли две другие девушки – в таких же розовых кимоно. Правда, сшиты они были из тончайшего прозрачного шелка – местные обычаи запрещают работницам массажных салонов выходить к клиенту без одежды. Правда, когда сам клиент попросит их раздеться, они это делают с удовольствием.

– Ну что, готовы, девочки? – пророкотал Трепетов и смешно подвигал бровями.

Девушки рассмеялись, радостно защебетали на своем птичьем языке. Русский олигарх, кряхтя, величественно поднялся из кресла.

– Что ж, тогда – вперед!

В квартире на Сивцевом Вражке все оставалось по-прежнему. Даже батарея пустых бутылок, украшавшая подоконник и шкафчики в кухне, благополучно пережила землетрясение. В ушах у Лешего еще стоял грохот светопреставления, болели обожженные руки и спина. Но это было там, в глубоком «минусе». Здесь в минуты катаклизма, похоже, лишь позвякивала посуда и ныли автомобильные сигнализации. Леший был даже несколько разочарован.

Неделю провел дома. Никому не звонил, выходил только один раз – за продуктами и пантенолом для лечения ожогов. Его тоже никто не беспокоил.

Но… Когда деньги закончились, ему пришлось снова достать из тайника обкоцанный золотой слиток, делать отпилы и искать покупателей. Получалось так себе. Скупы боялись брать немаркированное золото, а если и брали, то пытались его обмануть, сбивали цену ниже плинтуса. Пару раз его пытались пощупать бандиты. Пришлось показывать им гранату – универсальный пропуск в рай или ад, в зависимости от заслуг каждого. Это действовало.

Однажды он попал в поле зрения полицейского информатора, и получивший очередное звание майор Комаров прочел агентурное донесение:

«…Объект, известный в диггерских кругах под кличкой Леший, пытался продать десять граммов непробированного золота…»

Но отреагировал на это Комаров весьма своеобразно: разорвал и бросил в корзину со словами:

– И насрать! Это не самый большой преступник в стране!

Потом майор позвонил Лешему (немало его этим удивив), расспросил о здоровье, о том о сем, а потом, замявшись, сказал:

– Так это, слушай… Помнишь, ты обещал взять меня в «минус»? Может, на недельке все-таки выберемся? У меня тут как раз три дня отгула… А?

– Ничего я не обещал, – сухо ответил Леший. – И в «минус» я не хожу.

Майор Комаров мог и обидеться, конечно. Но, судя по тому, что за Лешим так никто и не приехал, и даже повестки он не получал, и продолжал исправно снабжать московских скупов непробированным золотом высшей 999-й пробы – все-таки не обиделся.

Зато приехали другие. Толстомордые, крепкоголовые, немногословные, на черном BMW X6 с тонированными стеклами.

– Лев Николаевич в гости приглашает. Гранаты, стволы, ножи есть?

– В других брюках остались, – развел руками Леший.

– Тогда езжай в чем стоишь.

Стоял Леший в одних домашних трениках и тапочках. Впрочем, его все равно обыскали.

– Мне надо Льву Николаевичу видеокамеру передать.

– Камеру бери.

Лев Николаевич ожидал его в тихом придорожном кафе, за столиком на пустой террасе. Угощение программой визита предусмотрено не было.

– Мои люди ждали вашего возвращения в условленном месте, – сказал он. – Вы не пришли.

– Пришлось выйти в другом месте. Были обвалы. Решили не рисковать.

– Наверное, диггеры – очень осторожные люди, – предположил Лев Николаевич.

– Живые диггеры – да. А мертвые – такие же, как и все остальные. Кстати, останки наших предшественников я снял.

– Камера не пострадала?

– Цела. Но кроме погибших мы ничего не снимали.

– Почему?

– Не дошли до Хранилища. Не успели. Про землетрясение слышали?

– Ну, еще бы…

– Мы оказались в самом эпицентре. Если бы прошли дальше – сейчас бы не разговаривали… Вот, полюбуйтесь…

Леший показал следы ожогов на руках.

– И спина обгорела. Могу показать для убедительности.

– Спасибо. Вы достаточно убедительны. Пока все сходится.

Лев Николаевич задал еще несколько уточняющих вопросов. И, наконец, главный:

– Значит, Хранилище больше не существует?

– На уровень выплеснулась раскаленная лава. Думаю, не только Хранилище накрылось медным тазом, но и весь горизонт, – сказал Леший. – Проверять не рискну.

– Золото – и медным тазом… У вас образное мышление.

– Спасибо.

– Столько драгоценного металла пропало зря. Жаль, – посетовал Лев Николаевич.

– Почему же пропало? Наверное, когда-нибудь люди наткнутся в этом месте на россыпь золотых самородков непонятного происхождения. Или на один огромный спекшийся самородок весом в десять тонн. Но это будет уже в другую геологическую эпоху. Ваш шеф до этого не доживет.

Лев Николаевич пошевелился, проводил взглядом проезжавшую мимо фуру. Выпил стаканчик воды без газа. Вздохнул.

– Трепетов больше не участвует в этом проекте, – сказал он. – И в других проектах тоже. Телевизор смотришь? Газеты читаешь?

– Нет.

– Он здесь уже не живет. По крайней мере до следующей геологической эпохи.

– Ничего, – сказал Леший. – Миллиардеров в России много. Без работы не останетесь.

Лев Николаевич приподнял брови и прокашлялся. Возможно, он и рад бы отдохнуть, но при таком количестве миллиардеров это весьма проблематично.

– Работаем, – коротко заметил он.

– Значит, все снаряжение я могу оставить себе? – спросил Леший. – Вряд ли оно понадобится вашему следующему миллиардеру…